Крестовые походы. Заборов М.

Повесть Зималетто-попугай», включенная в состав этого двухтомника, содержит чрезвычайно важный для меня эпизод: в гости к дедушке и бабушке мальчика Антона, героя произведения, приходит печальная пара — муж-слепец и его жена-поводырь, про ослепшего в молодые годы беднягу взрослые, понизив голос, сообщают: «в молодости он седел». Так слышит эту фразу Антон и проверяет на всякий случай перед зеркалом — нет ли у него самого ранней седины. Представить невозможно, сколь изощренно и тщательно я обдумывал и маскировал уловку! Однако, если сейчас не объясню, что именно хотел выразить, боюсь, никто не поймет моего тогдашнего эзопова языка и сути кропотливой подрывной (но так и не подорвавшей устои общества) работы, а яркая художественная деталь — какой она мнилось и грезилась — останется навсегда не расшифрованной и непонятой никем. Ведь на самом-то деле произнесенное слово было — «сидел», а не «седел»! Люди одного со мной поколения поймут, о чем я. Те, кто взрослел и постигал азы бытия в раннюю послесталинскую эпоху, помнят: так говорили о прошедших лагеря и ссылки изгоях. Упоминания о репрессиях жестоко вымарывала цензура, но мой хитроумно выверенный маневр удался, на «седеющего сидельца» цензура внимания не обратила, мне посчастливилось под сурдинку протащить в печать многозначительную подробность, я был этим весьма горд».