Иностранная литература. 2017. № 11

Ноябрьский номер, что вполне понятно, целиком приурочен к столетию Октябрьской революции, и называется он «Россия во мгле», как и известная книга Герберта Уэллса.Все авторы нынешнего номера — иностранцы, но вводит в тему выпуска наш соотечественник — прозаик, литературный критик, публицист и кандидат физико-математических наук Александр Мелихов (1947). В своем эссе «Западные прииски» автор настаивает, что главная, одновременно притягательная и отталкивающая сила русской революции, таилась в ее иррациональном начале, в особой «грезе», отличающей русскую революцию от социальных катаклизмов западного мира. Вот предпоследний абзац этого страстного очерка: «Сегодня России больше нефти необходима красивая сказка — не агрессивная, но созидательная. Нашей перестройке следовало стать прежде всего не перестройкой экономики, но перестройкой сказки».Теперь — слово иностранцам, очевидцам грандиозного исторического катаклизма вековой давности. И первая свидетельница — Полин Кросли (1867—1955), жена военно-морского атташе США в самый разгар событий 1917 — 1918 гг. находившаяся с мужем в Петрограде. «ИЛ» печатает главу «Революция большевиков» из ее мемуарной книги «Письма из Петрограда».Если одну правду о русской революции олицетворяет Андрей Платонов, то другую, не меньшую — Иван Бунин. Хроники Полин Кросли ближе по духу, конечно, к «Окаянным дням»: «Кто-то оказался недоволен словом “месть”, употребленным мною в связи с деятельностью большевиков, и меня спросили: “Месть за что?”. Мой ответ был и остается: “Месть за цивилизацию, искусство, образование, мораль и вообще за жизнь!” В проницательности американке не откажешь: «Говорят, “армия Временного правительства” вскоре отобьет Петроград. Я поверю, лишь увидев это своими глазами, ибо, по-моему, большевики пришли надолго…»Следом — «Три шведских репортажа с места событий» (Составление, перевод со шведского и вступление филолога и переводчицы Елены Даль.) Вот что она говорит по поводу этих свидетельств: «Предлагаемые отрывки из книг дипломата Нильса Линда, либеральной журналистки Туры Гарм-Фекс и авантюриста-мотогонщика Пера Эмиля Брусевича освещают российскую действительность с разных сторон. Хроника Линда, демократа до мозга костей, представляет собой свидетельство судного дня… Нильс Линд был в Петрограде в напряженные дни октябрьского переворота. Автор задается вопросом, куда же девалась многообещающая революционная демократия, искренне скорбит о ее бесславной кончине… Дочь священника Тура Гарм-Фекс приходит на “бал сатаны” в обществе кавалера из министерства Коллонтай и танцует с вором, который дарит ей кольцо с большой жемчужиной. Русофил Пер Эмиль Брусевич обрел в России духовную родину. Больше всего его интересуют многочисленные старые друзья, их судьбы, образ мыслей и особенно русские женщины. Каждый из этих очевидцев принес на родину свой собственный рассказ о времени великих надежд и великих разочарований».Два очерка из книги «Красная Россия» швейцарского филолога Камиля Дюдана (1889—1963) в переводе с французского Ксении Жолудевой. В очерке «Вожди» остроумно подмечена странная диалектика событий столетней давности: «Если большевизм происходит из царизма, то царизм, в свою очередь, мог бы возродиться из большевизма…» А очерк «Москва в ноябрьские дни 1917 года» читается, как подстрочник стихотворения Владислава Ходасевича «2-го ноября»: «Семь дней и семь ночей Москва металась / В огне, в бреду…»Фрагменты книги испанского журналиста и писателя Мануэля Чавеса Ногалеса (1897—1944) «Маэстро Хуан Мартинес, который там побывал» читаются как плутовской роман. Во вступлении к публикации испанец Андрес Трапиельо (1953) пишет, что с прототипом книги автор «познакомился в Париже через много лет после описываемых событий», где тот «продолжал заниматься… своим обычным делом — танцами в кабаре».Краткое содержание. Испанцы, супруги-танцоры, предположили, что в необъятной России превратности Первой мировой войны будут меньше мешать их ремеслу — ежевечерне исполнять перед почтенной публикой аргентинское танго, и в конце 1916 года объявились в Петрограде. Из огня да в полымя! После нескольких лет рискованных мытарств супружеская чета чудом уносит ноги уже из РСФСР обратно в Европу.Безыскусное повествование, напоминающее содержанием отечественных классиков, в данном случае, перво-наперво — Булгакова с его наблюдениями над людьми, испорченными «квартирным вопросом» и с «разрухой в головах»: «Комиссар дома выдавал жильцам хлебные карточки, но те, кто не дежурил, не получали ничего. Так мы и жили в первые дни большевистского режима. Четыре часа изображаешь героя в подъезде, четыре часа торчишь в очереди за хлебом, еще четыре проводишь в стычках с соседями на ежедневных собраниях совета жильцов и круглые сутки дрожишь от страха, жуткого страха, не отпускающего тебя ни на минуту. Без всякого сомнения, платить аренду домовладельцу было бы куда удобнее… Распределять карточки и произносить речи — на это они были мастера». Или такое вот мрачное наблюдение: «Гражданская война задавала одинаковый тон обеим воюющим сторонам, и под конец те и другие в равной мере превратились в воров и убийц: красные убивали и грабили буржуазию, белые убивали и грабили рабочих и евреев». Перевод с испанского Ольги Кулагиной.Следующая публикация — главы из книги «Воспоминания» польского революционера и политического деятеля Кароля Вендзягольского (1886—1974) в переводе Ксении Старосельской; ее же вступление и комментарии. Герой этой исповеди — тоже перекати-поле, но, в отличие от простеца танцора предыдущей одиссеи, пан Вендзягольский не щепка в бурном потоке революционных событий, а сам — энергичный и сознательный участник происходящего: «Мы старались критически оценить не только последствия, но, в первую очередь, причины позорного финала революции». Тем удивительней — и убедительней! — что выводы артиста кабаре и профессионального революционера по поводу пережитого иногда совпадают почти дословно: «симптомы болезни, которую я бы назвал бытовой и нравственной большевизацией. Вскоре ею будут затронуты обе враждующие стороны… Жестокость и презрение к противнику были свойственны и красным, и белым. Убивали не только в бою — убивали пленных, убивали по доносу, по подозрению, убивали — и это была уже высшая степень безумия! — по принципу: кто не с нами, тот против нас».Теперь — «Между Белым и Красным» Эдвина Эриха Двингера (1898—1981), немецкого писателя и общественного деятеля, участника двух мировых войн и Гражданской войны в России. Перевод и вступление Анны Кукес. «В 1915 году Двингер добровольцем ушел на войну, — говорится во вступлении. — Молодого человека толкнул на такой поступок, с одной стороны, горячий юношеский патриотизм, с другой — желание взбунтоваться и убежать от сытой и слишком стабильной повседневности кайзеровской Германии. В 1915 году шестнадцатилетний драгун успел заслужить железный крест II степени, был ранен и с другими товарищами из его эскадрона попал в русский плен» — и провел пять лет в Восточной Сибири, где навидался и натерпелся всякого.И последняя публикация ноябрьского тематического номера — фрагменты «Воспоминаний» чехословацкого военачальника и политического деятеля Радолы Гайды (1892—1948) в переводе с чешского Елены Тепляшиной. Речь идет о восстании Чехословацкого корпуса в России в 1918 году в ответ на предпринятую большевиками попытку разоружить легионеров.Против обыкновения именно этот номер получился чуть ли не с моралью, которую хочется передать словами Ф. И. Тютчева:О! бурь заснувших не буди —Под ними хаос шевелится!..