Ленинградская хрестоматия (от переименования до переименования 1924-1991): Маленькая антология великих ленинградских стихов

«Ленинградская хрестоматия» была одним из любимых литературных проектов Олега Юрьева. Он начал ее обдумывать в конце 1990-x годов, а последнее эссе — о стихотворении Сергея Стратановского «Суворов» — было им написано в конце 2017 года. В течение этого времени на сайте «Новая камера хранения» (www.newkamera.de) постепенно появлялись стихи и сопровождающие их тексты. Почти двадцать лет кристаллизации идеи: создать образ поэзии Петербурга, возникшей, когда он назывался Ленинградом, т. е. с 1924 пo 1990 год. На приглашение Олега Юрьева принять участие откликнулись Елена Шварц, Валерий Шубинский и автор этих строк. Размышляя о возможном книжном издании «Хрестоматии», Олег Юрьев написал в 2оо8 году главному редактору издательства Ивана Лимбаха Ирине Кравцовой: «Речь идет о явной и потаенной истории ленинградской/петербургской поэзии и шире: культуры, речь идет о создании определенного контекста ее понимания, речь в конечном счете идет о том, что мы возьмем с собой „из Ленинграда в Петербург» из советского времени. Вопрос далеко не решенный, и от решения его во многом зависит будущее (…) подготовка потребовала бы некоторого времени, она еще не завершена — остается пять или шесть поэтов». Прошло десять лет. Сама идея постепенно видоизменялась. Если сначала предполагалось включать только поэтов, «перешедших в раздел классиков», т. е. умерших, то потом, особенно после смерти Елены Шварц, оказалось, что это проводит какую-то, в целом неестественную, границу между текстами. Единственным условием оставалось, чтобы стихотворение было написано в Ленинграде. В какой-то момент стало ясно, что «Хрестоматия» — это продолжающийся и развивающийся проект. Она завершена или, правильнее сказать, оборвана смертью Олега Юрьева и заканчивается его стихотворением «Не голос, нет уже ( — нам голос невозможен — )…» и текстом Полины Барсковой об этом стихотворении, который говорит обо всей петербургской/ленинградской традиции и сам становится жестом продолжения.