13-й апостол. Маяковский: Трагедия-буфф в шести действиях, (3-е изд.), книга вне серии

Подлинное значение Владимира Маяковского определяется не тем, что в советское время его объявили «лучшим и талантливейшим поэтом» — а тем, что и при жизни, и после смерти его личность и творчество оставались в центре общественного внимания, в кругу тем, образующих контекст современной русской культуры.   Роль поэта в обществе, его право — или обязанность — активно участвовать в политической борьбе, революция, любовь, смерть — всё это ярко отразилось в стихах Маяковского, делая их актуальными для любой эпохи.   Среди множества книг, посвященных Маяковскому, особое место занимает его новая биография, созданная известным поэтом, писателем, публицистом Дмитрием Быковым. Подробно описывая жизненный путь своего героя, его отношения с властью, с женщинами, с соратниками и противниками, автор сосредотачивает внимание на ключевых моментах, видя в них отражение главных проблем русской интеллигенции и шире — русской истории. Этим книга напоминает работы Быкова в серии «ЖЗЛ» — биографии Б. Пастернака и Б. Окуджавы, — образуя вместе с ними трилогию о судьбах русских поэтов ХХ века.   Из интервью с Дмитрием Быковым:   — Над биографией Маяковского вы работали семь лет. Что нового открыли вы для себя в его личности? Какое значение имеет для вас эта книга? — Ну, все-таки пять, а не семь, и с перерывом на три романа — «Икс», «Сигналы» и «Квартал», которые я считаю довольно важными. Но и там Маяковский присутствует фоном, и вопросы, которые меня мучили при работе над этой биографией, как-то обдумывались и разрешались при сочинении этих книжек. Самое трудное было найти интонацию, а она уже подводит к некоторым идеям: обычно у меня было наоборот — я знал, что хочу сказать, и в процессе нащупывал стиль. А здесь я сначала должен был понять, как вообще можно писать про эпатера и авангардиста, и уж только потом, когда нашлась интонация, стали ясны некоторые закономерности его судьбы. Именно поэтому я не могу сказать, «что нового мне открылось в его личности». Я думаю, мне открылся стиль, тон — интонация, если хотите, — с которыми он думал о себе. Пересказать это я не могу.   — Можно ли сказать, что жизнь и творчество Маяковского оказались более сложными для осмысления, чем судьбы Пастернака и Окуджавы?   — Конечно. Именно потому, что он все-таки гораздо меньше похож на обычного человека. Он очень странный человеческий вид, и не зря комфортно ему стало только в катастрофические времена. Обычная жизнь, которую любил Пастернак и умел Окуджава, была для него совершенно невыносима.